Усталый взгляд ползает по усталым лицам засыпающих от укачивания людей, вечер. Разморившись вот так, уткнувшись во вкусно пахнущий почему-то какао шарф, рассовав руки по карманам, оглядываешь все. Женщина справа от меня, сидит лишь на краю сиденья, непрерывно смотрит куда-то в окно, ждет. Поправила шапку, моргнула пару раз, съежилась, вытянула шею. Потеребила морщинистыми руками перчатки, сунулась было в сумку, затем резко одернула подол потрепанного бежевого пальто и начала разглядывать свои сапоги, наверное, вспомнила, что забыла нечто важное на работе. Или купить хлеб, киоски с магазинами уже закрыты, а значит – утром придется пить чай с сухарями вместо бутербродов с сыром.
Рядом сидят две девочки, шумно обсуждают что-то, прерываясь на слушание скрипучей музыки. Возгласы. Шорохи. Подергивания. Они меня очень раздражают. Я хочу присоединиться к ним. Забыть всю ту глупость, чем забита моя голова и суетится так же. И главное забыть то, что помнить не могу уже. Не в силах. Не я.
Нащупала в кармане пуховика конфету, очень захотелось дать малышу где-то в начале автобуса. И минут пять в забытьи трогала шуршащий фантик, постепенно согревающийся в руках, сжимала, будто не решаясь отдать. Словно это последнее, что связывало меня с миром, с тем ребенком. И нее отдала. Постеснялась.
Остальную часть пути я не видела ничего, кроме моргающих глаз кондуктора. Быстро-быстро. Хлоп-хлоп-хлоп. Не задумывалась, кто она, что делала утром, куда пойдет потом. Я видела лишь это «хлоп-хлоп-хлоп». И самое ужасное – она смотрела на меня. Я, не отрываясь и не моргая по привычке, и она – со своими «хлоп-хлоп-хлоп».
Выгнув уже ноющую спину, оклемавшись от автобусного полусна, скорее выбежала на своей остановке, подальше от морганий кондуктора. Холод. Зато в кармане теплая-притеплая конфета. Несколько секунд торжественного разворачивания, медленного, и вот уже ароматная брусничная конфета тает у меня во рту. Чуднó все это.